Этические вопросы работы СМИ и суд над Андерсом Берингом Брейвиком

Показания убийцы Андерса Беринга Брейвика должны транслироваться в прямом эфире в целях борьбы с экстремизмом – считает Анна Ардем, ответственный секретарь норвежского государственного канала NRK.

Анна Ардем: Судебный процесс широко освещается в Норвегии. Первый день судебных слушаний (понедельник 16 апреля 2012 г.), который включал главным образом формальные моменты, транслировался в прямом эфире из здания суда. Прокурор зачитал, что суд собирается предпринять, что и было транслировано в прямом телевизионном эфире каналом NRK. Однако, мы отключили звук для норвежской аудитории, когда последовали шокирующие описания ран и результатов вскрытий. Полагаю, однако, что за пределами Скандинавии этого сделано не было. Продолжение судебного разбирательства также подробно освещалось NRK: в течение всего дня в непосредственной близости со зданием суда работала студия, а журналисты, находившиеся внутри зала, писали материалы для радио, телевидения и Интернета.

МО: Значит, вы считаете это проблемой? В век интернета, когда одно из СМИ принимает решение не транслировать что-либо по этическим соображениям, когда как другое делает это, вы остаетесь при своем мнении?

АА: В некотором смысле, да. С одной стороны, во всех скандинавских странах было принято такое же решение, а норвежская аудитория смотрит в основном нашу трансляцию. Если вы хотите что-то найти в Интернете – вы всегда это можете сделать. Поэтому – да, это проблема, но не такая большая. Мы хотим транслировать то, что мы транслируем с чистой совестью. Сейчас идет четвертый день слушаний, и нам разрешается показывать убийцу только в момент, когда он входит в зал суда, садится и судья открывает заседание. Затем мы прекращаем прямой эфир и продолжаем репортаж в реальном времени в Интернете почти дословно.

МО: То есть показания Брейвика не транслируются в прямом эфире?

АА: Судья отказал в этом, поэтому на радио и телевидении прямого эфира нет. Вместо этого текст расшифровывается через модератора в Интернете.

МО: Когда вы говорите «модератор», вы имеете в виду цензуру?

АА: Да, в некотором смысле. Например, чтобы защитить некоторых выживших от разглашения излишних подробностей об их ранениях. И поскольку мы хотим защитить семьи погибших, мы не сообщаем излишних деталей о вскрытиях. В то же время, показания самого Брейвика были переданы достаточно точно. В зале суда находятся журналисты нескольких газет, в том числе NRK, которые все записывают. В эту самую минуту, я читаю его слова о том, что он дал своему оружию названия из времен викингов. То же самое делают репортеры из нескольких других норвежских и зарубежных СМИ. Журналисты оттуда также передавали материал в реальном времени для газет. Там же присутствует и наш редактор, потому что мы не хотим передавать всех деталей. Как я и сказала, главной причиной цензуры для нас является защита жертв.

МО: А что касается высказываемых им весьма экстремистских взглядов? Какова ваша позиция по этому поводу?

АА: В Норвегии по этому поводу была большая дискуссия. Многие СМИ, включая NRK, хотели бы транслировать его слово в прямом эфире по телевидению и интернет-телевидению, потому что мы считаем, что, да, это довольно отвратительные вещи, но нам кажется что аудитория должна иметь возможность их услышать. Во многих отношениях они также весьма глупы. Он противоречит себе несколько раз и испытывает затруднения в объяснении своих поступков. Мы не боимся передавать это, но судом было принято решение о запрете прямой трансляции, потому что они не хотят ему давать возможность проповедовать свои идеи.

МО: Вы не согласны с решением суда?

АА: Нет, не согласна. Меня больше страшит скрывать их. Мне кажется важным раскрыть их, выпустить наружу. Я думаю, что в этом кроется одна из проблем. Брейвик и некоторые из его друзей общались друг с другом по Интернету, чувствуя, что их не слушают и что они не могут обсуждать свои взгляды в открытую. Они испытывали потребность скрываться, а в этом нет ничего хорошего. Я думаю, что это даже более опасно, чем предавать их гласности. Всегда будут какие-нибудь фанатики, которые будут убеждены в верности своих лозунгов, но при этом будут находиться в меньшинстве. Поскольку одной из важных задач этого суда является принятие заключения о его психическом здоровье, нам кажется, что для общественности было бы важно иметь возможность увидеть все своими глазами.

МО: То есть вы считаете, что его показания будут на самом деле антипропагандой, а не пропагандой схожих правых экстремистских взглядов?

АА: Да, по большей части, потому что он выглядит довольно жалко. Он называет себя рыцарем-тамплиером, борцом за свободу и говорит прочую ерунду, что, мне кажется, вполне можно увидеть. У него очень своеобразная манера отвечать, все время поправлять судью. Довольно странно читать стенограмму заседания. Очень странно.

МО: Но все-таки он не одинок в своих взглядах, и нельзя рассматривать Брейвика как единичный случай. Он является частью подъема праворадикальных политических идей по всей Европе. Показало ли его дело, почему люди обращаются к таким радикальным идеологиям?

АА: Абсолютно. В Норвегии это тоже активно обсуждается. Ученые проводят исследования в области праворадикальных идеологий и групп. Множество журналистов расследовали праворадикальный экстремизм, пытаясь узнать больше о людях, которые его поддерживают, как они приходят к таким взглядам, как взаимодействуют и общаются. Брейвик заявил, что в Норвегии три человека, которые имеют такие экстремистские взгляды. Он сейчас в тюрьме, но он сообщил, что на свободе находятся двое, которые намереваются совершить зверства, подобные его. Он может лгать, потому что он постоянно противоречит сам себе и не может связно объяснить эти события. Вчера он сказал: «Я не хочу отвечать»  и «Без комментариев» 144 раза в зале суда. Я могу понять страх дать ему возможность выразить свое мнение, но с другой стороны он делает это таким образом, который большинству людей кажется отвратительным.

МО: В прошлом месяце во Франции Мохаммед Мера убил семерых и, когда выяснилось, что он посещал экстремистские вебсайты, Николя Саркози внес законопроект, предполагающий наказания для посетителей таких вебсайтов. Брейвик также посещал радикально правые экстремистские сайты, но в Норвегии таких инициатив не было. Как вы относитесь к этой идее контроля над использованием Интернета таким образом?

АА: Не думаю, что это возможно. Как можно таким образом контролировать Интернет? Люди всегда найдут способы обойти такие ограничения. Это мое мнение, но я не специалист. В Норвегии это даже не обсуждается. Но, с другой стороны, между Норвегией и Францией большая разница. У нас обсуждают то, что важно не игнорировать экстремистские дискуссионные группы, что позволять им вести обсуждения в своем собственном кругу без противопоставления других мнений – это опасно. Участвовать в таких дискуссиях – ответственность каждого.

МО: Если вернуться на год назад, вы бы не могли рассказать о реакции СМИ на убийства и на проблемы, с которыми вам пришлось столкнуться, освещая эти события. Какова была реакция друзей и членов семей жертв?

АА: Первым событием был взрыв бомбы, когда СМИ поспешили с предположениями, что это было дело рук исламского экстремиста. После этого было пару происшествий, когда люди различного этнического происхождения подвергались запугиванию и нападкам. Вслед за этим, через несколько часов после трагедии на острове Утёйя, нам стало известно о том, что за этим стоял норвежец из Осло, и мне кажется, что многим из нас стало стыдно. Я думаю, для норвежского общества это было состояние сильнейшего шока, чувство, что это случилось не в Норвегии, а где-то в другом месте. Внимание прессы было колоссальным. У нас были проблемы с журналистами, когда они вещали с острова, которых, наверное, можно было избежать, но они возникли по причине того, что мы никогда не работали ни с чем таким – люди находились в состоянии шока. При всем этом, я бы сказала, что наше освещение событий было достойным и качественным, даже в части этических стандартов.

Немного времени спустя наш премьер-министр сказал, что нашим ответом на трагедию должна быть большая открытость и лучшая демократия. Он добавил, что мы не собираемся менять наше общество в ответ на произошедшее. В результате, молодые люди, принадлежащие к молодежному крылу Партии труда быстро встали на этот путь. Я думаю, все могло пойти совсем иначе. Также была девушка, которая потеряла одного из своих лучших друзей, которая зашла на твиттер и написала, что если один человек может принести столько страданий из-за ненависти, то можно ли представить, что могут остальные люди сделать при помощи любви. Это сообщение облетело весь мир. Возможно, оно было наивным, но оно было живо подхвачено. Люди также собрались в церквях, и мы устроили уличный митинг перед зданием городской администрации. Я думаю, на улицы по всей стране вышло около миллиона норвежцев. Это было результатом хорошего руководства, а также того, что общество Норвегии очень стабильно. У нас нет больших экономических проблем, и интеграция в Норвегии протекает достаточно успешно по сравнению с многими другими странами. Также это очень мирная страна. Я не думаю, что подобное сообщение их уст Саркози было бы так же живо воспринято во Франции со всей их историей.

МО: Давая свои показания, Брейвик выступил против мультикулурализма. Не поколебали ли эти убийства уверенности в том, что мультикультурализм может быть успешен?

АА: В Норвегии множество людей настроены скептически по поводу иммиграции, но все-таки таких людей меньше, чем в других европейских странах. Они стали более активно выражать свое мнение, но возможно, что проблема Брейвика была не столько в иммиграции, сколько в том, что он чувствовал, что им пренебрегают и его не слышат. Иммигранты были просто первой попавшейся целью и «причиной». На самом деле, на острове Утёйя он убивал детей различного этнического происхождения. В результате появилось ощущение общей причастности к этому. Многие говорили после трагедии, что они никогда не ощущали себя норвежцами более, потому что все противостояли ему. Наше общество продолжит развиваться. Оно не совершенно, но мы не остановимся. Всегда будут люди, которые боятся различий, но я совершенно убеждена, что события 22 июля были поражением расизма в Норвегии.

Дальше:


Комментарии (4)

Автоматический перевод предоставлен Google Translate. Пожалуйста имейте в виду, что этот перевод рассчитан только на то, чтобы дать представление о том, что написано в комментарии, и не передает точно всех нюансов сказанного.

  1. It is important to recognize that Breivik himself wants media attention, he wants to spread his message to encourage others to act in the same way as himself. Therefore I support the decisions of not doing so. The norwegian country is very sensitive when it comes to this attack, 1 in 4 of all the norwegian’s had a relationship to at least one of the victims involved in this attack which says a lot about the magnitude of his actions. This is not an attack against individuals, but as a country as a whole. In respect for the innocent victims taken from us, during these attacks, I think we should show desecration when publicizing details about their injuries and autopsies.
    I find it a valid point, that it is important to have a open dialogue about extremism, this would make it easier opening up a two way communication where hopefully similar attacks can be avoided. This was a attack against globalization, against race, religion and culture.
    ‘There is no such thing, as bad PR’, i’ve heard this so many times and maybe they are right? We cannot predict the outcome of media exposure to Breivik’s sick thoughts, it might appall most the audience and distance themselves from similar thoughts or could it have the opposite effect? Could a more detailed media coverage make his actions more appealing, and are we willing to take the risk?
    I question myself; what is the interests of the media? Getting the story out, or is it mostly profit oriented?
    I am in favor of supporting the victims and families in this case, having their stories heard and learning about the tragedies that occur as a result of these actions. Had it been up to me, Breivik would never get any media coverage, his thoughts and ideas would die with him — especially considering his wishes of attention and wanting to ‘educate’ the world about his ideas and actions.

  2. Nikada necemo uspeti dovoljno da kaznimo coveka koji ucini tako nesto . . . Bio on mentalno bolestan ili ne cinjenica je da ce mo mu uciniti uslugu cak i ako ga javno streljamo, raskomadamo i bacimo kerovima. . . . Naparavicemo od njega predstavu za neke slicne gadove koji nisu tako mentalno bolesni a kojih ima na milione . . .
    LUDAK SE LUDAKU NEDIVI . . . Mene interesuje koji se moyak krije iya paravana poput Brejvika . . . on je jedan visoko obrazovan covek, vojnik i uzoran gradjanin do nedavno . . . . Koji to ludak hoce toliku polpularnost, pa pise knjige unapred smisljene dogadjaje . . . . Pa ni Hitler nije bio toliko inspirativan pa nam je jebao kevu svima u II svetskom ratu. Sta nije imao vremena dovoljno ? Bio covek u zatvoru imo vremena kolko oces . . . Mene brine sto smo svi pomalo Brejvik . . .On je Evropljanin i ja sam i ti si . . .Visoko obrayovan i ja sam i ti si . . . PA CIJU PRICU JE ON ISPRICAO, SVOJU, NE VERUJEM . . . . PITAM CIJU . . ???
    PITAM CIJU
    PITAM CIJU . . . . . .

  3. It must be clear from the start, I have no liking towards the nazi and murder Anders Behring Breivik , quite the opposite, mine is only a question, a question that begs understanding and not accusing. I would have liked to know if Anders Behring Breivik has done what he has done because he is mentally sick or because he is a psychopathic creature or a fool fanatic o just crazy or rather because he was pushed towards a such social behaviour, which goes under the name of determinism, social determinism.
    A fanatic or a killer one is not born, one becomes so and surely society has something to do with it. In fact, such an extrem anti-social behaviour as Anders ha dimostrated must have been caused by something, what, what was the cause of it?
    And again, I am not trying to soften his sentence, not at all, I just think that if we want to better ourselves, to improve our humanity, we ought to understand what pushes us to violence. A reply would be appreciated. Thank you.

    • Thank you for your thoughtful question Francis. I totally agree with you. We need to try and understand the underlying causes behind why an individual might be attracted to extreme ideologies and/or violence in order to be able to prevent such violence in the future. Do you have any suggestions on how we could begin to answer this question?

Оставьте комментарий на любом языке

Главное

Прокручивайте влево, чтобы увидеть все избранные статьи.


Дебаты о cвободе cлова — научно-исследовательский проект в рамках программы Дарендорфа по изучению свободы в коллежде Св. Антония Оксфордского университета. www.freespeechdebate.ox.ac.uk

Оксфордский университет