07Приватность

Что такое частная жизнь? Что такое общественный интерес?

Наш восьмой черновой принцип даёт определение главной причины для вмешательства в то, что в остальных случаях должно оставаться нашим личным делом: общественный интерес. Тут вопрос формулируется следующим образом: что такое частная жизнь, и что такое общественный интерес? Ответ не прост.

У всех известных человеческих культур имелось какое-либо определение понятия частной жизни, но то, что рассматривалось как частное, значительно менялось в течение истории и от места к месту. Добропорядочные граждане древнеримского города Эфес испражнялись в общественных местах. В современной Германии считается приемлемой нагота в общественных парках, в большинстве же других стран – нет. Нажмите сюда, чтобы рассказать нам, что частная жизнь значит в вашей стране.

В целом, для большинства европейских стран характерно более широкое, чем в США, определение частной жизни – и бόльшая готовность ограничить свободу выражения для защиты таковой. В вердикте французского суда от 1970 года подробно говорится, что соответствующая статья гражданского кодекса защищает «право индивида на имя, имидж, интимность, честь и репутацию, биографию и право на то, чтобы прошлые проступки индивида были забыты». Доминик Страусс-Кан может быть доволен. Но разве не было чистого общественного интереса в том, чтобы французские избиратели знали о хищническом отношении к женщинам их вероятного кандидата в президенты?

И всё же определение общественного интереса также чрезвычайно спорно. Редакторы сенсационных таблоидных газет и распространяющих сплетни веб-сайтов обращаются к нему, чтобы оправдать свои последние откровения о личной жизни футбольных игроков или поп-звёзд. Но общественный интерес не тождественен «тому, что интересует общество» и, соответственно, способствует продаже газет и стимулирует посещаемость веб-сайтов. Если бы эти понятия были равны, у знаменитостей вообще не было бы личной жизни, так как некоторым членам общества интересен каждый её аспект. Здесь можно ознакомиться с интересной дискуссией о том, что означает понятие общественного интереса. Публичные фигуры очевидным образом должны ожидать большего внимания к себе, чем абсолютно частные личности. Появляется необходимость определить, кто является публичными фигурами.

Как часто бывает со свободой выражения, всё зависит от контекста. Если я занимаюсь сексом со взрослым человеком, который не является моим общественно признанным спутником жизни, – это моё личное дело. Однако, если я влиятельный проповедник, постоянно прославляющий святость брачных уз, – это становится предметом общественного интереса. Если у министра обороны есть любовник или любовница – это его или её личное дело; если этот любовник является агентом неприятельского государства – это общественный интерес. Если у меня есть акции нефтяной компании – это моё личное дело; если я чиновник, ответственный за подписание прибыльных контрактов с нефтяными компаниями, – тогда моё владение этими акциями может стать предметом общественного интереса, но моих остальных инвестиций это может не коснуться. Если у меня имеется заболевание, делающее для меня затруднительным подсчёт простых арифметических сумм, – это моя проблема; если я представляю кабинет городского казначейства – это становится предметом общественного интереса (но возможно, только для жителей этого города, а не всей планеты). Если у меня были плохие оценки в школе или в университете – это личное; если я выдвигаюсь на пост президента США – это становится предметом общественного интереса.

Тысяча индивидуальных субъективных суждений может быть выдвинуто как судьями, так и редакторами, учителями, работодателями, докторами и каждым из нас. И всё же базовый принцип прост. В каждом случае мы ищем баланс между неприкосновенностью частной жизни и общественным интересом.

«Частная жизнь мертва. Забудьте о ней».

Однако эпоха Интернет изменила условия, в которых мы пытаемся достичь этого равновесия. Личная информация, которая сорок лет назад была бы записана на одном или двух пыльных листках бумаги, теперь хранится в электронном виде и – если вы недостаточно осторожны и подкованы технически – доступна другим людям. Кроме того, появилось множество данных, которые раньше просто не существовали: история вашего поиска в Интернет, ваше местоположение, отслеживаемое с помощью мобильного телефона, ваши электронные письма, история использования кредитной карты. Малоизвестная американская компания под названием Acxiom хранит на своих гигантских серверах в городе Конвей штата Арканзас порядка 1 500 индивидуальных наименований личной информации о 96% американских домохозяйств и примерно полумиллиарде жителей земли.

Общее количество частной информации о каждом обычном гражданине развитой страны, хранящейся на компьютерах, превосходит самые смелые мечты Большого Брата Джорджа Оруэлла. Эти данные (иногда частично анонимные) постоянно изучаются и распространяются частными компаниями с целью предложения вам персонализированных и кастомизированных рекламы и услуг – а также и для того, чтобы предложить вас как рыночную мишень производителям рекламы и услуг. Вы одновременно и пользователь, и используемый. «Если вы не платите», – пишет Эндрю Льюис (под псевдонимом Blue Beetle) на веб-сайте MetaFilter, – «то вы не покупатель, а продаваемый продукт».

Всё ускоряющееся развитие технологий позволяет родиться всё большему количеству оруэлловских феноменов. В функции просмотра улиц в Google (Google Street View) запечатлены женщины, загорающие на крышах своих многоквартирных домов и полагающие, что их никто не видит.  Компании Google и Facebook разработали технологию распознавания лиц, которая может позволить им связать вместе все посещения сети каким-либо индивидом. GPS системы определения местоположения на мобильных телефонах и высокочастотные идентификационные знаки на таких предметах как лондонская транспортная карта Oyster означают, что ваши передвижения в физическом мире могут быть отслежены параллельно с вашими действиями в Интернет.

Даже в самых свободных странах мира эти данные или их часть отслеживаются и распространяются государственными службами, которые – во имя защиты своих граждан от террористов, бандитов и педофилов – присвоили себе неординарные полномочия скрытого вмешательства. В официальном отчёте комиссара Великобритании по перехвату сообщений сообщается, что в 2010 году государственные органы, начиная от разведки и службы безопасности и заканчивая местными органами самоуправления, подали 552 550 запросов на данные коммуникации. Эксперт по интернет-безопасности Оксфордского Университета Ян Браун комментирует этот факт здесь.

В своём Отчёте об открытости компания Google сделала попытку раскрыть статистику таких запросов от различных правительств. Но в США существует раздел закона о национальной безопасности, который обязывает поставщиков интернет-услуг разглашать информацию об отдельных пользователях, и в то же время запрещает им обнародовать даже само существование этого закона. «Можете ли вы мне сказать хотябы примерно, сколько запросов вы получаете?» – спросил я во время беседы с ведущими юридическими фигурами из Facebook и Twitter летом 2011. Нет, признались они с неловким и растерянным видом, они не могли мне сказать даже этого.

Важно понимать, что такие общественные и частные силы могут знать о вас больше, чем вы сами. Ведь вы забываете или выборочно пере-запоминаете многое из своего собственного прошлого, и особенно, такова уж человеческая природа, самые неловкие моменты. Компьютер бесстрастно помнит всё. И это ещё до того, как мы дошли до фотографий и признаний, которые вы самовольно опубликовали в Facebook, Renren, ВКонтакте или других социальных сетях.

«Частная жизнь мертва. Забудьте о ней». Таков был радикальный вывод, сделанный, как говорят, одним из генеральных директоров из Силиконовой Долины, Скоттом Макнили из Sun Microsystems. Как часто случается со знаменитыми цитатами, может быть, это не было его точными словами, но дух его комментариев, бесспорно, был таков.

Приведём несколько примеров того, что это могло бы означать. В Америке 18-тилетний студент Университета Ратжерса, Тайлер Клементи, был снят своим соседом по комнате на скрытую камеру во время близости с другим мужчиной. Сосед сделал видео, снимаемое на веб-камеру своего компьютера, доступным всему миру. Опозоренный, Тайлер сбросился с моста Джорджа Вашингтона в реку Хадсон и погиб. (Его прощальное сообщение в Facebook звучало следующим образом: «Прыгаю с моста дв, простите».) В Китае так называемые «системы поиска человеческого мяса» идентифицировали и подвергли преследованиям женщину по имени Ванг Ю, которая была в частном порядке снята своим другом на видео, раздавливающая котёнка своими высокими каблуками. Когда Google запустил собственную социальную сеть под названием Buzz, женщина, известная под псевдонимом «Гариетт Якобс», прятавшаяся от избивавших её родителей и мужа, обнаружила, что её личные контакты из Gmail стали доступны всем остальным. «Моя забота о неприкосновенности личности нетривиальна», – написала она в своём блоге под псевдонимом, – «Она связана с моей физической безопасностью».

Что мы можем сделать?

Можем ли мы примириться с этим? Если нет, то что мы можем с этим сделать? Когда вы подписывались на мобильное или Интернет обслуживание, вы почти наверняка нажимали кнопку «Принимаю» на юридическом документе, написанном мелким шрифтом, с названием типа «Условия пользования». Нашли ли вы время для того, чтобы прочитать его? Я не нахожу. Даже если бы мы попытались, мы бы наткнулись на множество универсальных юридических формулировок. (Боюсь, это касается и нашего веб-сайта, но мы прописали нашу Политику защиты частной жизни как можно более понятно здесь.)

Если мы убеждены, что свобода слова (и хорошее общество в целом) требуют некоторой неприкосновенности частной жизни, нам необходимо лучше понимать, сколько информации мы отдаём, и поднять шум, если мы сочтём, что это слишком много. Даже если эти поставщики услуг занимают ведущие позиции на рынке в вашей стране, они всё равно зависят от ваших действий. И некоторые из них иногда реагируют на общественное давление. Общественный протест вынудил Google приостановить и значительно улучшить социальную сеть Buzz и впоследствии включить её в Google+; а Facebook – отказаться от своей целевой рекламной системы Beacon.

Существуют относительно простые технические шаги, которые вы можете предпринять, чтобы снизить количество данных, собираемых о вас как государственными службами, так и тем, что кибереретик Джарон Ланье провокационно называет «шпионскими/рекламными империями», такими как Google и Facebook. Частично в ответ на подобную критику Google и другие поисковые системы упростили переключение на более анонимные формы поиска. Организация Electronic Frontier Foundation, являющаяся первопроходцем в этой области, разработала расширение для Firefox под названием «HTTPS везде» (HTTPS everywhere), зашифровывающее ваше взаимодействие с набором основных веб-сайтов. Вы можете использовать бесплатную программу Tor, которая поможет вам защитить ваши личные данные в Интернет.

Facebook и «право быть забытым».

Но что, если в прошлом вы свободно раскрывали информацию о себе, о чём сейчас жалеете? Возьмите, например, свои личные фотографии в Facebook. (На данный момент Facebook обладает самой большой коллекцией фотографий в мире.) Предположим, вам стыдно за все эти подростковые выходки. Предположим, вы боитесь, что вам откажут в приёме в университет или на работу из-за того, что там выложено. В конце концов, известно, что работодатели и университеты прочёсываютИнтернет, чтобы посмотреть, что они смогут найти о своих кандидатах. Что вы можете сделать?

В текущем Положении о правах и обязанностях компании Facebook говорится, что ваши фотографии продолжают оставаться вашей интеллектуальной собственностью (ИС), но «вы даёте нам [Facebook] неисключительное, с правом передоверия, передаваемое в порядке сублицензирования, беспошлинное, распространяющееся на все страны разрешение использовать любой предмет ИС, который вы публикуете на Facebook или на ресурсах, связанных с Facebook (Разрешение на ИС). Это Разрешение на ИС заканчивается, когда вы удаляете предмет ИС из своего профиля, кроме случаев, когда этот предмет был доступен другим индивидам, не удалившим его». (Курсив автора.) Итак – да, вы можете удалить своё прошлое, но если эти непристойные фотографии были доступны вашим друзьям (в широком понимании этого слова, принятом на Facebook), которые сделали их доступными своим друзьям, то до тех пор, пока вы не уговорите их всех удалить эти снимки, они останутся на сайте. Легче закрыть ящик Пандоры.

Должна ли эта процедура быть упрощена? Нужно ли нам более широкое «право быть забытым»? Если да, то на что оно должно распространяться? Кто должен его осуществлять? И как? В Германии, например, существует закон, в котором говорится, что по истечении определённого периода времени сведения о прошлых судимостях индивида не разглашаются. Как и сама Германия после 1945 года, этим людям даётся шанс начать всё заново. Адвокаты немецких граждан пытались убедить Googleудалить данные о прошлых преступлениях из публичных отчётов, даже во всемирной поисковой системе Google.com. Компания Google отказалась.

ЕС является одним из самых влиятельных авторов норм, касающихся частной жизни и защиты данных. Считается, что Директива о защите данных ЕС устанавливает золотой стандарт неприкосновенности частной жизни. В 2012 году планируется выпуск проекта пересмотреннойдирективы о защите данных, которая будет учитывать многие из технических инноваций, о которых шла речь здесь – и, возможно, даже представит элементы «права быть забытым». Мы будем обсуждать этот проект, когда он появится.

«Мы идём и разрушаем человеческие жизни»

Тип вмешательства в частную жизнь, наносящий наиболее очевидный ущерб, – выставление её на обозрение миллионов людей посредством СМИ. Летом 2011 года Великобритания была потрясена сообщением о том, что газеты, находившиеся во владении Руперта Мердока, незаконно подслушивали разговоры огромного количества знаменитостей, членов королевской семьи и даже жертв преступлений, чтобы получить свои истории. Но даже если не задействовано применение незаконных средств, рутинное вмешательство в частную жизнь кинозвёзд, футбольных игроков и других знаменитостей – не говоря об обычных людях, оказавшихся впутанных в ту или иную ситуацию – не оправдано общественным интересом. Вслед за хакерскими революциями Мердока, знаменитости, от автора Дж. К. Роулинга до кинозвезды Хью Гранта, а также родители убитых или потерявшихся детей выстроились в очередь, чтобы рассказать официальному расследованию, как хищные СМИ грубо вторгаются в их частные жизни. И Грег Мискив, бывший новостной редактор принадлежащего Мурдоку таблоида  News of the World, как сообщалось, сказал одному из своих репортёров: «Вот, что мы делаем. Мы идём и разрушаем человеческие жизни». Об этом более подробно говорится в описании (тесно связанного) следующего принципа о защите репутации.

Когда пострадавшие нанимают юристов, чтобы запретить публикацию, ссылаясь на своё право на неприкосновенность частной жизни, редакторы таблоидов протестуют, заявляя, что это попытки задушить свободу слова. Иногда это правда: богатые, влиятельные люди (и корпорации) хотят скрыть факты, которые публике следует знать. Часто это спекуляция: то, что редакторы называют «общественным интересом» – это не более чем «то, что интересует общество». В Европе в таком случае суды должны выносить индивидуальные решения, уравновешивая права на свободу слова, закреплённые в Статье 10 Европейской конвенции о правах человека с правами на неприкосновенность частной жизни, гарантированными в Статье 8.

Но зачем оставлять решение этой проблемы судам и на момент, когда всё уже произошло? До тех пор, пока мы покупаем подобные газеты или посещаем скандальные веб-сайты, мы поддерживаем их действия. Если мы осуждаем сам принцип таких разоблачений, но читаем их с заядлым интересом, это то же лицемерие. Майкл Кинсли так формулирует свои впечатления от опыта работы редактором Интернет журнала Slate, когда он получал осуждающие письма о непристойных деталях любовных встреч Билла Клинтона с Моникой Левински: «Их е-мейлы говорят «нет, нет», но щелчки их мышек говорят «да, да»».

Итак, и в этой области свободы слова, то, что происходит, зависит не только от действий правительств, судов или регулирующих органов. Это зависит ещё и от наших действий. Мы можем отказаться от покупки подобных изданий, посещения веб-сайтов и кормления общественных СМИ, вмешивающихся в частную жизнь. Мы можем ужесточить свои стандарты интимности и требовать появления лучших. Даже в мире, изменившемся и открытом благодаря новым технологиям общения, степень неприкосновенности частной жизни остаётся не только важным ограничением, но и условием свободы выражения.