06Религия

Мы уважаем верующего, но это уважение не обязательно распространяется на содержание его религиозных убеждений.

 Религия и свобода слова

Религия всегда создавала проблемы для свободы слова, а свобода слова – для религии. Можно предположить, что что-то родственное тому, что мы сейчас называем религией, являлось первым значительным добровольным ограничением, которое группы людей наложили на свою собственную определяющую способность говорить. Известна ли хоть одна культура, в которой бы не было чего-то священного или табуированного? На трансатлантическом западе дискурс свободы выражения, который начал развиваться с 17-го века и далее на протяжении так называемого Возрождения, касался именно того, как обходиться с религиозным авторитетом и конфликтом.

В середине 20-го века на западе бытовало мнение о том, что модернизация непременно приведёт к секуляризации. Но религия никуда не ушла. В Европе некоторые из самых актуальных современных противоречий, касающихся свободы слова, возникли в заряженном треугольнике между исламом, христианством и атеизмом. Можно лишь взглянуть на Индию и Ближний Восток, чтобы увидеть, как слова, изображения и символы, имеющие отношение к религии, могут послужить поводом к жестокости и насилию, направленным на другие группы, определяемые, полностью или частично, по религиозному признаку: евреи, хинду, сидхи, джайны, ахмади.

Вещи, которые мы почитаем за святые, по определению входят в число самых важных для нас. В России и Польше закон, ограничивающий свободу высказывания о религии, говорит об «оскорблении религиозных чувств» – а религиозные чувства являются одними из самых сильных, которые есть у людей. Мусульман учат любить пророка Мухаммеда больше, чем своих детей. Молитва последнего Папы Римского Иоанна Павла II деве Марии была похожа на разговор с сына с матерью. Это оказалось невероятно волнительным даже для неверующих.

Большинство исторических обществ усиливали эти чувства и укрепляли свои собственные общественные и политические порядки, вводя табу. В современных государствах это часто принимает форму законов о богохульстве, которые защищают отдельные, но не все религии. В Великобритании закон о богохульстве, который защищал только христианство, был отменён лишь в 2008 году. Большинство преимущественно мусульманских стран имеет законы о богохульстве, защищающие только или преимущественно ислам. В Пакистане статья 295 уголовного кодексаустанавливает, что «пренебрежительные комментарии» о пророке Мухаммеде, «выраженные словами, письменно или устно, или изображением, или в форме какой-либо оценки, намёка или инсинуации, прямо или косвенно» караются смертью. Одна женщина, Азия Биби, была действительно приговорена к смерти по этой статье. В некоторых мусульманских странах такие меры предосторожности включены в условия предоставления услуг интернет-провайдеров.

«Диффамация религий»?

Когда все становятся соседями со всеми, физически или виртуально, остаётся два возможных пути. Мы можем снять эти избирательные табу, выступающие за защиту только одной или нескольких религий, доминирующих на определённой территории, или мы можем распространить их на все религии одинаково под девизом «Уважайте мои табу и я буду уважать ваши». В Великобритании, например, лидеры мусульманских общин настаивали, что закон о богохульстве должен распространяться и на ислам. На международном уровне, Организация исламской конференции, ассоциация 56 преимущественно мусульманских государств, потратила годы, чтобы убедить ООН принять то, что они назвали «новыми связывающими нормативными стандартами», запрещающими «диффамацию религий».

Но что имеется в виду под «религиями»? Кроме трёх так называемых авраамических вероисповеданий – ислама, христианства и иудаизма – большинство людей с готовностью признает такие устоявшиеся религии как индуизм, буддизм, даосизм, сикхизм, джайнизм и йоруба. Конфуцианство тоже подойдёт по критерию древности и количеству последователей, хотя есть некоторые сомнения, является ли оно религией в строгом смысле. Но как насчёт, скажем,сайентологии? Как насчёт астрологии? Светские европейцы часто посмеиваются над наивной религиозностью американцев, но согласно одному опросу, больше половины населения Франции, Германии и Великобритании серьёзно относятся к астрологии. И как насчёт 390 000 людей, которые в британской переписи населения от 2001 года идентифицировали себя как «джедаи»?

Кто решает, что является «настоящей» религией? В США закон относится к сайентологии как к любой другой религии; в Германии сайентология запрещена как опасная секта. (Немецкий сайентолог даже получил убежище в США на основе преследования по религиозным мотивам.) Является ли условием правомерности достаточно долгое существование и наличие множества последователей? В этом случае христианство точно не прошло бы тест в первом веке н.э. Или же это может быть просто способность убеждать людей относиться к вам серьёзно?

Ясно, что этим условием не может быть какой-либо стандарт общепринятой логики. Ибо вера по определению не подчиняется разуму. Теологи от многих религий заявляют, что разум может поддерживать и сопровождать веру, но это другое дело. Более того, некоторые центральные утверждения устоявшихся религий просто-напросто противоречат друг другу.

И что насчёт атеистов? Разве их убеждения не имеют равное право быть защищёнными? Действительно, имеют, говорит британский Закон об общественном порядке, который описывает«религиозную группу» как «группу индивидов, определяемую по отношению к религиозному верованию или отсутствию религиозного верования». Таким образом, нерелигиозность делает меня… религиозным. Историки также отмечают, что принадлежность к некоторым религиям устанавливается согласно соблюдению ритуалов, а не убеждениям. Вы можете быть евреем в религиозном смысле, но не веить в Бога.

Это не пустячные возражения и не попытки «абсурдизировать». Границы того, что может быть понято как религия, настолько широки и текучи, вопросы, поднимаемые ей, занимают настолько важное место в человеческой жизни, что наложение подобных запретов приведёт к ограничению того, какие знания мы сможем приобретать (см. П5), о каких различиях мы сможем открыто говорить (см. П4) и какие общественные порядки мы сможем свободно обсуждать с помощью открытых и разнообразных СМИ (см. П3).

С этим согласен Комитет по правам человека ООН. Его авторитетная интерпретация Статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах говорит, что «запреты на проявление недостаточного уважения к религии или другой системе верований, включая законы о богохульстве, противоречат Пакту». Подобные проявления, однако, не должны нарушать Статью 20, запрещающую«любую защиту национальной, расовой, религиозной вражды, которая подразумевает подстрекательство к дискриминации, жестокости или насилию». Это всё ещё оставляет большое поле для интерпретации, но критерием является не неуважение (или «диффамация») какой-либо религии как таковой.

Два вида уважения

Тем не менее, как было отмечено на протяжении этих объяснений, сказать, что это не должно быть запрещено законом, – только половина дела. На самом деле это не значит, что мы должны говорить, что хотим, настолько оскорбительно, как хотим, о чём-то столь важном для других людей. Принцип 7 основывается на полезном разграничении между двумя видами уважения, сделанном философом Стефаном Дарваллом. Когда мы говорим, недвусмысленно и безоговорочно, что «мы уважаем сторонников каких-либо убеждений», мы имеем в виду то, что Дарвалл называет «признающее уважение». Когда мы говорим «но не обязательно их убеждения», мы имеем в виду то, что Дарвалл называет «оценочное уважение».

Итак, первая часть этого чернового принципа означает: Я признаю, что, несмотря на то, что вы верите во что-то, что я считаю опасной бессмыслицей, и мне хотелось бы убедить вас перестать в это верить, вы обладаете теми же базовыми человеческими качествами, врождённым достоинством и теми же неотъемлемыми универсальными правами, что и я. Ваши человеческие и гражданские права, ваше равноправие перед законом, уважение, которое вы заслуживаете просто как представитель человеческой расы – ничто из этого ни на йоту не может быть приуменьшено на подобных основаниях.

Также этот принцип совершенно точно включает в себя основную свободу вероисповедания, которая определяется в Статье 18 Пакта как свобода иметь или принять религию или верование по своему выбору и проявлять её «путём молитвы, соблюдения ритуалов, практики и обучения» индивидуально или в сообществе с другими, публично или в частном порядке.

Неотъемлемое уважение к верующему также может (хотя не обязательно) включать в себя эмпирическое признание того, что большинство людей, если не все, придерживаются тех или иных верований, не подлежащих научной верификации. Результаты когнитивных и неврологических исследований свидетельствуют о том, что религиозный компонент может быть «встроен» в человеческий мозг. Я слышал, как научный атеист Ричард Доукинс высказывал мнение о том, что в прошлом религиозные верования, возможно, имели эволюционное преимущество.

Более того, повседневный человеческий опыт позволяет предположить, что то, что люди в какой-то степени верят в вещи, которые другим кажутся глубоко неверными, не делает их менее дееспособными в качестве бухгалтеров, автомехаников или даже (удивительно, но факт) в качестве жён и мужей. Конечно, чем более нерациональной и неверной кажется нам их система верований и чем больше она распространяется на различные области нашей жизни, тем более проблематичным это становится. Вы можете быть вполне довольным, лечась у дантиста-креациониста, но не захотите, чтобы он преподавал биологию вашему сыну. Если «хайфайвер» (тот, кто верит, что 2 + 2 = 5) будет работать бухгалтером, это может создать определённые трудности. Но на практике существуют огромные области жизни, где такие проблемы не возникают. Мы можем уважать сторонников убеждений, не уважая их убеждения.

Оценочное уважение

Оценочное уважение требует от нас большего. Это когда говорится: «Я уважаю ваше мастерство как футболиста, вашу работу как писателя, вашу смелость как солдата, вашу самоотверженность как медсестры». Таким образом, вторая часть принципа призывает нас оценить постулаты и проследить прошлые и действующие практики той или иной религии. Такая оценка может результировать в прямое отрицание. Один писатель-атеист, как говорят, сформулировал это так: «Я уважаю вас слишком сильно, чтобы уважать ваши нелепые верования». Другой крайностью является полное принятие: постулаты вашей религии настолько убедительны, что я принимаю её. В любом случае, мы должны иметь право открыто и беспощадно обсуждать постулаты любой и каждой религии вплоть до и включая принятие другой религии – или атеизма – без страха репрессии. В большей части мира это невозможно. Ставя под вопрос веру, в которой вы были воспитаны или которая доминирует в вашем сообществе, или отказываясь от неё, вы подвергаетесь санкциям, варьирующимся от общественного остракизма до смерти.

Существуют также менее прямые формы оценки, которые могут породить более компетентные формы уважения. Одна из них описана немецким философом Юргеном Хабермасом. Размышляя о «взаимном признании, которое является образующим для коллективного гражданства», Хабермасговорит: «Светские граждане не должны заведомо исключать возможность того, что даже в религиозных высказываниях можно найти семантическое содержание или скрытые личные интуитивные знания, которые могут быть перенесены и использованы в светском дискурсе». Если я переведу на свой язык то, что вы говорите, пользуясь своей религиозной терминологией, я могу обнаружить, что вы говорите что-то, с чем я могу согласиться – или, как минимум, признать, что оно содержит зерно правды. Эта идея не нова: можно найти её зародыш в 12-м декрете Индийского короля Асоки, жившего в 3-м веке до н. э., где он рекомендует людям учиться у «основ» других религий.

Существует также форма чистого оценочного уважения, которое может быть отделено от содержания верования. Может быть, я нахожу ваши убеждения, даже переведённые на мой личный язык, иррациональными, но всё же восхищаюсь вашими поступками и понимаю, что, по крайней мере, на ваш собственный взгляд – а кто может знать лучше? – ваше вызывающее восхищение поведение в значительной степени или полностью мотивировано этими верованиями. Вы делаете вещи, которые я по своим критериям оцениваю как хорошие, смелые, благородные, по причинам не имеющим для меня никакого смысла. Представьте, например, что 99 процентов маленькой, но исключительной церкви «хайфайверов» (тех, кто верит, что 2 + 2 = 5) проводили бы замечательную бескорыстную работу на благо слабых и страдающих в своём обществе, каждый раз провозглашая, что так поступать велит их вера. Разве бы нам не захотелось выразить чистое оценочное уважение к их поступкам, даже продолжая настаивать, что центральная доктрина их веры неверна?

Даже если у нас нет ни одного из этих видов оценочного уважения, к верованию или основанному на нём поведению, мы всё равно безоговорочно будем иметь признающее уважение к верящему. Поддержание этого различия – это единственный способ для людей всех и никаких религий свободно жить вместе.

Не ставит ли это одно убеждение выше других?

Этот черновой принцип просит от всех верящих чего-то, что для многих нелегко: сделать разграничение между личностью и верой и поддерживать его. И он порождает последнее возражение: а не просите ли вы нас, на самом деле, поставить одно убеждение выше всех других? Убеждение о том, что все таким образом должны уживаться вместе. Это вера в либеральную добродетели толерантности выдвигает важное требование: мы должны принимать тот факт, что другие продолжают верить в убеждения, – и действовать согласно им – которые на наш взгляд являются неверными как с интеллектуальной, так и с моральной точки зрения.

Как может быть правильным принимать неправильное? Ответ: есть высшее благо, заключающееся в том, что каждый должен быть свободен выбирать, как жить свою жизнь, покуда это не мешает другим делать то же самое. История доказывает, что мы начинаем убивать и принуждать друг друга, если хотим диктовать им свой «единственно верный путь». Поэтому при ближайшем рассмотрении это не просто ещё один «единственно верный путь». Это единственно верный путь, цель которого – дать людям возможность воплотить в жизнь разнообразие других верных путей.

Итак, данный черновик седьмого принципа действительно ставит это (нерелигиозное) верование выше других. Но он не ставит его вне сомнения. Если вы хотите поставить его под вопрос или категорически опровергнуть, начинайте. Трибуна ваша.


Комментарии (0)

Автоматический перевод предоставлен Google Translate. Пожалуйста имейте в виду, что этот перевод рассчитан только на то, чтобы дать представление о том, что написано в комментарии, и не передает точно всех нюансов сказанного.

  1. Ваш комментарий ожидает проверки.

    What about violence against animals?Is it a less important?

  2. Ваш комментарий ожидает проверки.

    What does this have to do with free speech?

  3. Ваш комментарий ожидает проверки.

    Violence is justified in defense of life in response to violent provocation. While I believe in the Christian principle of pacifism in the way I lead my life, I cannot say that violence to defend life and self and community is aways evil. In 1939 war was the right course of action by the British and French governments against Nazi aggression. But war should never be the first course of action. We need global peace, but we should never ignore aggression for its sake.

    • Ваш комментарий ожидает проверки.

      Sure, World War II would be a great example of how violence can be used in order to prevent life, but unfortunately not all the conflict situations are as black and white. Take for the nations in Africa. The borders of the countries were drawn arbitrarily which left some ethnic groups separated by border and other mixed. Some found themselves on the wrong side of the border. Eventually that led to massive ethnic clashes leaving millions up to this day dead. Violence in Africa happens daily and it needs to be stopped, but who is wrong and who is right? Sure we can keep blaming 20th century European Imperial nations for their ignorance but that wouldn’t help much. So the question is who do we help? Who deserved to get the support of the West and who deserves to be hated? Unfortunately nowadays not least effort is put into trying to determine that and the only factor which makes the biggest difference national interest

  4. Ваш комментарий ожидает проверки.

    très intéressant et utile dans ce monde de violence. c est un bon message a passe

  5. Ваш комментарий ожидает проверки.

    Soy un ciudadano colombiano, siempre afortunado y por mi corta edad (19 años) nunca he tenido encuentros directos con violencia de carteles de drogas o cualquier grupo subversivo. Sin embargo, durante toda mi vida he visto como mi país ha sido afectado por la violencia y los grupos contra la ley. La violencia no puede ser tolerada en ningún sentido! Acaba familias, vidas, países enteros.

Оставьте комментарий на любом языке


Дебаты о cвободе cлова — научно-исследовательский проект в рамках программы Дарендорфа по изучению свободы в коллежде Св. Антония Оксфордского университета. www.freespeechdebate.ox.ac.uk

Оксфордский университет