Ливийские СМИ по-прежнему испытывают на себе последствия режима Каддафи. Без новых законов и особенно смелости перед лицом запугивания и насилия, свобода слова может навсегда остаться лишь далекой мечтой. Пишет Джерри Тимминс.

“В Ливии нет свободы слова, потому что по всей стране полно оружия,” — говорит Эмад Гадара, редактор программ государственного радио в городе Эз-Завия к западу от Триполи. Дорога на Завию незадолго до моего визита была блокирована повстанцами, вслед за чем последовали яростные столкновения. Завия до сих пор выглядит как место военных действий, которым она являлась в 2011 г. Однажды водитель такси, в котором я ехал, продемонстрировал неожиданно мне пистолет, сказав: “для самообороны”.

Такая атмосфера не очень способствует объективному освещению событий.

Эмад вновь стал выпускающим редактором государственной радиостанции после революции. “Я слышал коммерческие станции в Тунисе и других странах. Я знаю, как звучит качественное радио. То, что выпускаем мы, не выдерживает никакой конкуренции,” — говорит он. — “У нас старая ментальность. Нужно поменять все, но мы закостенели в своем старом укладе”.

На станции все старое. Архив звукозаписей весь на пленке, но библиотечный проигрыватель сломан. Студия, звукоизоляция которой состоит из старого прибитого к стенам ковра, оснащена маленьким, еле уцелевшим пультом. Несколько имеющихся компьютеров заражены вирусами, и штат станции в основном состоит из добровольцев.

Радио Завии было основано в 1999 г. агентством “Аль-Ватания”, принадлежащем государству, и до сих пор находится под его полным контролем. После начала революции Эмад, являвшийся начальником станции, поддержал ее, секретно передавая информацию иностранным журналистам. Он был арестован до перехода Завии в руки повстанцев, увезен в Триполи, после чего он оказался в тюрьме и подвергался пыткам в течение 6 месяцев. “Я был особым случаем,” — говорит он через облако сигаретного дыма и переводчика. “Они думали, что я был одним из них… они обращались со мной грубо.” Он отказывался от обвинений, но они проиграли ему записи телефонных переговоров, которые он вел. “Они били меня. Они сломали мне нос… пропускали электричество по яичками”. Он до сих пор проходит лечение на деньги нового ливийского правительства, но не смотря на это есть риск того, что он никогда не сможет иметь детей.

Сейчас он снова на рабочем месте и энергично работает над тем, чтобы поднять работу станции на уровень современного мира. Он ведет политическую программу, и станция делает передачи на другие темы, многие из которых предлагают сами жители города. Эти передачи посвящены культуре, новостям и аналитике.

Несмотря на это станция до сих пор подчиняется законам и бюрократии, установленным Каддафи. Работники являются государственными служащими и не могут покинуть свою должность. Зарплаты выплачиваются Министерством культуры непосредственно на счета сотрудников. У самой станции бюджета нет. Незначительные доходы от рекламы покрывают только мелкие расходы. На станции нет ни продюсеров, ни репортеров. Ведущих едва хватает. Из 50 сотрудников станции только половина получает зарплату и ни один из них не работает над эфиром. Оплачиваемыми сотрудниками являются инженеры, администрация и управляющие.

Никому не понятно, кто в нынешнем правительстве отвечает за радиостанцию. Зарплаты платит Министерство культуры, но недавно было создано Министерство СМИ. У него нет бюджета. Некоторые из членов новоизбранного городского совета считают, что город должен владеть радиостанцией, но пока их усилия ограничились только покупкой нового передатчика. По поводу дальнейшей судьбы радиостанции согласия нет.

Также нет и безопасности. Непосредственно перед моим приездом 50 вооруженных молодых боевиков, блокировавших дорогу на Триполи, ворвались в офис управляющего станцией. Они были разъярены тем, что ведущий одной из программ назвал конфликт на дороге между двумя враждующими кланами “семейным спором”. Вооруженные люди были этим возмущены, потому что считали, что они защищают себя от нарушителей закона.

Вещание станции прекратилось. Лидер боевиков приказал своим людям уходить, и эфир возобновился только после того, как этот лидер согласился на интервью.

“Я работаю ведущим вечерней программы,” — говорит Эмад. Она заканчивается в 23.30. Я провожу интервью с влиятельными людьми и чиновниками. После этого по темным улицам я иду домой. Гнева можно ожидать от любого, кто не согласен с тем, о чем мы рассказываем в эфире. Они могут напасть на меня.” Утром во время моего визита одна из женщин-ведущих не смогла приехать на эфир своей программы, потому что боялась нападения боевиков.

На самой станции развития без более фундаментальных изменений ожидать не приходится. Старые законы должны быть отменены. Государственным вещательным компаниям нужны свои собственные кадры, а не государственные служащие. Бюджеты также должны быть переданы в их ведение. Из 4000 служащих ливийских государственных вещательных компаний требуется лишь небольшая часть. Их количество должно быть сокращено и те, кто не работают, должны быть уволены. Для развития независимого государственного вещания требуется создание новой законодательной базы.

За пределами государственного сектора ливийские СМИ процветают, и в стране воцарилась свобода слова, которой не было более 40 лет. Частных станций становится все больше, и журналисты выражают интерес к выработке общих правил этики. Учителя ищут ливийских граждан, имеющих таланты в журналистике. Однако, главное что нужно прямо сейчас — это смелость. Оружие повсюду, и воздух полон страха.

Джереми Тимминс — консультант Института журналистики в условиях войны и мира, работающий в Ливии.

Дальше:

Arab SpringCensorshipFreedomLawLibyaMediaRadioRegulationViolence